Вас приветствует Северомуйск!

В до отказа набитом большими ящиками самолетике тесно. Бед­няга, надсадно, прерывисто храпя, вздрагивая от натуги, с трудом выкарабкивается из воздушных ям. Когда он неожиданно в них проваливается, и острые изломы гор угрожающе приближаются, поневоле перестаешь восторгаться их ослепительной красотой. А они фантастически, сказочно красивы, эти горы, гигантскими хру­стальными друзами протянувшиеся Северомуйским хребтом на сотни километров. Пролетели Новый Уоян, до недавнего времени конечный пункт авиалинии. Самолет летит над трассой. Просеки, мосты, насыпи, карьеры и, как в растревоженном муравейнике,- фигурки людей. Дымят костры. По дороге божьими коровками ползут оранжевые самосвалы. На восток - вслед за нами, медлен­но, тяжело, нагруженные тюбингами и техникой. На запад - навст­речу нам, бойчее, порожняком, за новой ношей. Скоро перевал, а вслед за ним и Северомуйск. Показался Западный портал, по­селок тоннельщиков у западного входа в тоннель. Пассажиры настороженно замирают и, когда самолет круто, так, что по полу катятся ящики, рюкзаки и чемоданы, взмывает вверх, облегченно вздыхают. В ушах резкая боль, но все радостно улыбаются, пони­мая: сегодня нам везет - над перевалом чистое небо, отменная видимость, и через несколько минут путешествие закончится. До­летев вчера до Западного портала, самолет беспомощно ткнулся в мокрую вату тумана, повертелся немного для очистки совести, ища лазейку между мутными силуэтами гор, и, виновато урча, по­вернул обратно в Нижнеангарск. Мы не имели права его стыдить. Он, бедняга, слепнет в тумане, а хищная пасть гсрных пиков - вот она, рядом и, как говорится: не дай бог... Просто вчера нам не повезло с погодой. Но сегодня солнце бьет в иллюминатор слепя­щими лучами, и мы уже летим над постройками Восточного порта­ла. А вот и Северомуйск. Плавный разворот над крышами - и ма­ленькие, кажущиеся не более спички, лиственницы начинают стре­мительно расти. Земля!

Виталий Трегубов, комсорг комсомольско-молодежной бригады про­ходчиков ТО-11. 1978. 80 * 80. Союз художников РСФСР. Москва

Земля БАМа. Самолет подруливает к деревянному зданию с за­стекленной башенкой. На стене висит фанерный щит с нарисован­ным флагманом аэрофлота, взмывающим в лакированную голубую высь над красными буквами: «Добро пожаловать в столицу тон­нельщиков БАМа - Северомуйск!» Флагманы, смотрящие на об­лака, туманы и прочие небесные каверзы с высоты своих десяти ты­сяч метров, еще не скоро облюбуют сей «столичный» аэродром. Для них он пока маловат, а наш скромный трудяга АН-2, хоть и не флагман, но вполне заслуживает самых добрых слов.

Год назад начальник тоннельного отряда говорил: «Сейчас са­мое главное - коммуникации. Дороги, дороги и еще раз дороги». Несомненно он имел в виду эту незримую, но очень важную для жизни и дела воздушную трассу. Трудный путь от Нижнеангарска до Северомуйска, не так давно занимавший много часов, а то и дней, мы покрыли за девяносто минут.

На идеально ровной, ослепительно сверкающей укатанным сне­гом глади летного поля трудновато представить, что всего год на­зад здесь была непролазная чащоба.

В теплом автобусе, поджидавшем нас возле аэровокзала, я по­думал, что скорее всего был бы в числе тех скептиков, которые сомневались, что за семь месяцев можно построить в таежном бу­реломе аэродром и все, что ему необходимо.

Проехав под деревянной аркой с надписью «Вас приветствует Северомуйск», автобус остановился у конторы, где меня встретил парторг тоннельного отряда Анатолий Иванович Подзарей. Долгий трудный путь из Ленинграда закончился. Я вновь в Северомуйске. Поселок изменился. Он вырос, похорошел. Мы идем по широкой центральной улице в новую гостиницу. Анатолий Иванович по-хо­зяйски, широким жестом показывает по сторонам.

Михаил Павлов, бригадир комсомольско-молодежной бригады лесо­рубов СМП-572. Левая часть триптиха «Строители БАМа. 1980. 180 * 122

- Новый дворец культуры «Тоннельщик»,- в ноябрьские празд­ники открыли. Книжный магазин, напротив наш ЦУМ строится. Дет­ский сад. Двухэтажный дом - это школа. Там, через дорогу, за соснами, трубы дымят. Видишь? Чуть-чуть левее. Это наш боль­ничный городок. А это новые улицы: Тоннельщиков и Строителей. С жильем вздохнули посвободнее. Поработали на совесть. Не зря Прокушеву лауреата дали.

О том, что Валерий Прокушев, бригадир плотников, стал лауреа­том премии Ленинского комсомола, ребята мне писали.

- Растет поселок. Сейчас уже две с половиной тысячи жите­лей. Одних дошколят триста. Эта румяная мелюзга тоже ставит свои неотложные проблемы. Через неделю откроем для них еще один детский сад. А люди все едут и едут. И заботы не убывают.

Рядом с гостиницей... газетный киоск. Как на Невском. Свер­кающий дюралевым каркасом. За стеклом яркие обложки журна­лов, гармошки открыток, веера лотерейных билетов, кипы газет, значки.

Юрий Никитин, бригадир комсомольско-молодежной бригады проходчиков ТО-11. Центральная часть триптиха «Строители БАМа». 1980. 180 * 138

- Специально из Питера заказали,-довольно улыбаясь, говорит парторг.- Да что там киоск. Телевизор нам подавай. А что ты ду­маешь? Не веришь? Через год приедешь - будет!

- Все как положено, как в столицах, только светофоров-то нет,- говорю я, уступая дорогу оранжевому самосвалу.

- Светофоров нет, а отделение милиции уже есть. Вот за их коттеджем и гостиница. Пришли. Добро пожаловать. Располагайся!

На новую гостиницу средств не пожалели. В теплых просторных номерах модная мебель, на полу коврики, в шкафу фарфор-стек­ло. И никаких забот. Горничная, девчушка из соседнего дома, забежит перед работой: воды для гостей принесет и чайник вскипя­тит, а вежливо попросят - и в магазин сбегает. У нее мать там работает и «имеет доступ». Но как ни заманчиво отдохнуть после дороги в эдаком «монплезире», на мягкой гостиничной перине, а на другой день я съезжаю. Самое интересное и самое важное про­исходит сейчас в пяти километрах отсюда. На портале.

Виктор Седов, бригадир комсомольско-молодежной бригады плотни­ков СМП-572. Правая часть триптиха «Строители БАМа». 1980. 180 * 122

Конечно, за год в поселке было сделано многое, и этому нель­зя было не радоваться.

То, что теперь можно посмотреть на широком экране новые фильмы, а на просторном стадионе размяться в хоккейной баталии - радует!

То, что с открытием новой почты долгожданные письма и газе­ты стали приходить регулярно и быстрее, а с появлением своего аэропорта сократились время и расстояние - радует!

Триптих «Строители БАМа». Фрагмент (портрет Михаила Павлова)

То, что скоро распахнут свои двери новые кафе и столовая - радует!

То, что, наконец, после трудов праведных можно покалиться с морозца в новой баньке и, придя домой, не заботиться о дровах, как-никак центральное отопление,- тоже радует! Лучше, уютнее жизнь, содержательнее отдых - лучше и работается. Но все пре­красно понимают: все, что делается в поселке, делается в конеч­ном итоге для успешного и быстрого решения главной задачи, главной работы, главной цели. Это главное - ТОННЕЛЬ!

Триптих «Строители БАМа». Фрагмент (портрет Юрия Никитина)

К началу проходки на Восточном портале тоннеля готовились долго. Как к главному сражению, решающему штурму. Ради этого люди, не жалея себя, в тяжелейших условиях прорубали просеки, тянули дороги, возводили мосты и отводили реки, строили дома и склады, аэродром и гаражи, мехмастерские и котельные, рыли котлованы и монтировали обсрудование. Ради этого сюда стягива­лась мощная техника. Прибывали новые отряды строителей. Все понимали: от тшательнссти подготовки зависит успех наступления. Как на войне. А противник силен и дьявольски коварен. Природа на этом участке БАМа сосредоточила для обороны все свои на­личные силы. Все резервы. Вечная мерзлота, наледи, оползни, тер­мальные воды высокого давления, сейсмичность. Особо твердые горные породы, или необорот, особо мягкие, грозящие плывунами пласты. Труднодоступность, лютые морозы, снегопады, ураганные ветры. И множество неожиданных каверз в запасе. Пока земля скована зимним панцирем, пока снежный покров не превратился в неуемные вешние потоки и промерзший грунт не стал топкой заса­сывающей глиной, надо было, перетянув на свою сторону одного из союзников природы - холод, начать проходку тоннеля. Решено было начать ее с транспортно-дренажной штольни, вспомогатель­ного тоннеля диаметром пять с половиной метров. Чтобы все знать наперед и уверенно строить большой главный тоннель. Обгоняя в проходке основной, он, как разведчик, будет докладывать проход­чикам обстановку, предупреждать их об опасностях.

Триптих «Строители БАМа». Фрагмент (портрет Виктора Седова)

Работа тоннельщиков опасная и тяжелая. Люди подбираются самые смелые, самые сильные, самые опытные, которые не расте­ряются, не подведут в трудную минуту. Ребята молодые, но про­шедшие хорошую трудовую закалку, кто на строительстве метро, кто в шахте. Надев защитную каску и резиновую робу, я часто вхо­дил в душный, влажный сумрак тоннеля, с интересом следил за их работой, наблюдал, приглядываясь к тем, кого хотел нарисовать. Постепенно я освоился в непривычном подземном мире. В ка­жущейся путанице рельсов, шлангов, кабелей, проводов, в лязге вагонеток, в грохоте отбойных молотков, шуме воды, свистках электровоза уловил необходимый для спокойствия и безопасности порядок. Меня уже не пугали светящиеся табло с устрашающими словами и леденящей кровь символикой. Ребята тоже привыкли к моим появлениям. Я стал считать, что первая и наиглавнейшая за­поведь- «Посторонним вход категорически воспрещен», которую по просьбе инженера по технике безопасности написал на листе жести у входа в штольню, меня лично не касается.

Вячеслав Пилипко, рабочий ТО-11. 1978. 65 * 56

Работа в штольне идет круглые сутки, не останавливаясь ни на минуту. Через каждые шесть часов четыре звена комплексной бригады, подчиняясь скользящему графику, сменяют друг друга. Все звенья работают четко, с предельной отдачей, на совесть. И все же лучшим по праву считается никитинское - комсомольско-молодежное, которым руководит Юрий Никитин. За шесть часов смены каждому звену нужно по плану пройти сорок восемь санти­метров штольни, а никитинцы умудряются поставить за это время кольцо из тюбингов. А ширина кольца семьдесят шесть сантимет­ров. Почти две нормы. В конце марта, когда писал портреты ре­бят из этого звена, они работали уже в счет июньского плана. И секрет успеха был не только в высоком профессионализме, а и в здоровом азарте, дружеской спайке, обостренном чувстве от­ветственности, в полном доверии друг к другу. Все они - словно прочно связанное кольцо из девяти тюбингов, которые сверху кре­пятся десятым, так называемым замком. И этот «замок» в звене - Юра Никитин.

Ночи БАМа. 1984. 175 * 155. Дирекция выставок ЛОХФ РСФСР. Ленинград

Сдержанный, молчаливый, всегда спокойный, не повышающий голос даже в критических ситуациях. Невысокий, щуплый, в корот­кой курточке нараспашку поверх видавшего виды свитера, в нахлобученной на ушанку избитой каске с отпиленным козырьком, Юрий Никитин сразу развеял честолюбивые мечты фотокорреспон­дента районной газеты, прибывшего из Северобайкальска с ответ­ственным заданием сфотографировать его для газеты, а заодно и для районной Доски почета. Он захватил кассету дефицитного «ко­дака», мечтая «щелкнуть» известного бамовского бригадира для «Огонька». Конечно, для обложки.

Леонид Бойцев, сменный мастер ТО-11. 1978. 80 * 87. Союз художников РСФСР. Москва

Его мечта рухнула на моих глазах.

- Не тянет на обложку. Нет в нем трудового пафоса, нет ро­мантики,- сокрушался он, пряча в корф заветную пленку.

Это обрадовало меня, но, не подавая виду, я в тон ему ответил тоскливо: «Чего нет, того нет. Определенно не тянет на обложку, я вас понимаю». Мне Никитин нравился и без обложечной фото­романтики. Для центрального героя задуманного мною портретно­го триптиха «Строители БАМа», в котором я решил написать брига­диров комсомольско-молодежных бригад, он «тянул» вполне.

Флаг над порталом. 1978. 117 * 101. Стройбанк СССР. Ленинградская областная контора

Несмотря на молодость, бригадир успел многое. После службы в армии пришел в 1961 году на строительство первой очереди ба­кинского метро - построил. В 1969 возглавил бригаду коммуни­стического труда на строительстве первой очереди харьковского метро - построил, получив медаль «За доблестный труд». В 1974 году с первым десантом одиннадцатого тоннельного отряда при­ехал на БАМ строить Северомуйский тоннель.

- Построим! - говорит он.- Конечно же, сейчас началось са­мое интересное. Такого тоннеля никто, нигде и никогда не строил. Пятнадцать с половиной километров - не шутка. Парни считают этот тоннель главным своим делом. Пока его не построим, отсюда не уйдет никто. Попервоначалу, конечно, трудновато. Когда в твердые породы забуримся, дело пойдет.- Если он говорит: «Де­ло пойдет»,- можно в этом не сомневаться!

Когда встретились, наконец, первые вестники коренных пород, гигантские гранитные валуны, ребята повеселели. Пласт песка впе­ремежку с крупной галькой, поминутно угрожавший опасными плы­вунами и иногда приводивший угрозы в исполнение, надолго пре­кращая работу в штольне, измотал их за последний месяц. И, на­конец, долгожданные коренные породы. День, когда проходческий шит врезался в них полностью, отмечен красной краской на куске гранита, который на память принесли мне ребята из забоя - 22.02.78.

Ежедневно они приходили ко мне. Ежедневно на стенах моей комнаты появлялись новые этюды. Если просил бригадира отпус­тить на некоторое время кого-нибудь со мной, отказа не ждал. К моей работе все относились не менее серьезно, чем к своей: надо, значит надо. Я намеренно писал их во время рабочей смены, когда в лицах не угасло возбуждение работой, по выбившимся из-под каски прядям еще струится пот, руки не освободились от на­пряжения, а мокрые резиновые робы сверкают жесткими складка­ми позеленевшей бронзы.

Когда у входа в штольню появился «Боевой листок»: «В ночь с 21 на 22 марта сменой Ю. Никитина и Л. Бойцева закончена про­ходка первых ста метров транспортно-дренажной штольни Северомуйского тоннеля», я обрадовался, как будто сам был в этой сме­не. Конечно, это случайность, совпадение, что именно никитинцы смонтировали тюбинговое кольцо на первой стометровой отмет­ке. Конечно, это общая победа всех звеньев бригады. А все же хорошо, что именно им, никитинцам, выпала эта удача. Ребятам из комсомольско-молодежного звена. В тот день и на портале, и в поселке у всех было приподнятое, праздничное настроение. К то­му, что в тоннеле работа спорится, причастны все: шоферы и «строители, маркшейдеры и инженеры, механики и монтажники, бетонщики и девчата из столовой, начальники и рядовые.

Стометровая отметка пройдена. Проходческий щит идет даль­ше. Там, где его фермы упираются в монолитную горную толщу, во влажном мареве вспыхивают зарницы сварки, дробно стучат отбойные молотки, скрежещут домкраты, грохочут на путевых стрелках электровозы и вагонетки.

Леня Бойцев, сменный мастер никитинского звена, как-то сказал мне, встретив в тоннеле: «А я-то думал, что художникам больше березки да цветочки нравятся. Конечно, наверху красиво, но здесь своя красота. Рукотворная. Завидую тебе, слышал, домой собира­ешься. Скоро Ленинград увидишь. Все бы хорошо, да по Питеру тоскую. Очень. Только тоннель и выручает. Когда в штольне рабо­таю, все кажется, что я вроде как в Ленинграде. Я ведь до этого почти двадцать лет в забоях Ленинградского метро работал. А тон­нель, что здесь, что на Невской линии или Петроградской - он всюду одинаков. Размечтаюсь, и кажется мне, что там наверху шумит родной Питер. Трамваи гремят, рекламы мелькают, розы цве­тут и наш дождичек накрапывает. Эх, и соскучился я по ленин­градскому дождичку».

Да, мне пора возвращаться. Осталось сделать несколько этю­дов на монтажной площадке, и можно трогаться в обратный путь. Да, еще давно мне хотелось побывать на стволах. Так называются вертикальные штольни, которые с поверхности перевала, дойдя до горизонта намеченного тоннеля, дадут возможность вести про­ходку в разных местах по всей его длине.

Шквальный ветер на перевале дует не переставая, пронизывая насквозь. Обморозиться - пара пустяков. Зашел погреться в про­рабскую. На стене социалистические обязательства. Читаю вслух: «Ствол № 2. Выполнить земляных работ в объеме 100 тысяч кубо­метров. Закончить обустройство площадки ствола. Построить гли-норастворный узел, замораживающую станцию, материальный склад, котельную, два жилых дома, буфет-столовую. Установить лебедки шахтного подъема...»

Черняков, здешний бригадир, резко, так что летят кнопки, снимает лист и, скатав его в трубку, засовывает за лежащие на полке каски. Удивленно смотрю на него, а он смеется:

- Устарело обязательство. Обогнали мы его. Давно все выпол­нили. Вернее, перевыполнили. Приняли новое. Как говорится, «взве­сив возможности и изыскав резервы». Не успели только написать. Да и зачем бумагу тратить. Опять ведь перекроем.

- Все бахвалишься? Привет! - в прорабскую, гремя сапогами, входит невысокий крепыш в огромной пушистой шапке - Федор Гафуров, начальник третьего ствола.

- Что бы вы, Ваня, делали без наших электростанций, несчаст­ные? Без наших пяти тысяч киловатт? - говорит он, сбрасывая по­лушубок.

- А давно ли вы их дали нам, соседи дорогие? - насмешливо спрашивает Иван.

- Три дня назад. Ну и что? - Гафуров невозмутим. Плеснул горячего чаю в кружку. Руки греет.

Повернувшись ко мне, сует красную обветренную ладонь.

- Спорим, что мы первые дойдем до горизонта. Семьдесят метров уже есть. Через год приедешь к нам не поверху, а под зем­лей, в тепле - тоннелем. Пари! Или не веришь?

Нет, на такое безрассудство я не способен. Возможность выиг­рать пари у этих азартных ребят равна нулю. Тем более у Гафурова. Если он сказал, своего добьется, чего бы ни стоило. Не зря же он первым в Северомуйске получил медаль «За строительство БАМа».

- Верю, Федя,- говорю. Я-то знаю: этих ничто не остановит.

Над порталом необъятное, щедро обрызганное яркими звезда­ми небо. Иссиня-черные громады гор сливаются с ним. Иногда они перечеркиваются движущимся светом автомобильных фар, кото­рый снизу можно принять за бортовые огни самолетов. Это верх­ней дорогой на перевал, на стволы машины везут бригады ночной смены. Внезапно тьма раскалывается ослепительными вспышками электросварки. Между предпортальным зданием транспортно-дренажной штольни и штабелями тюбингов, почти вплотную к скале монтируется гигантское сооружение. Огромный стальной круг, об­строенный фермами, балками, площадками, лестницами, отбрасы­вает резкую тень на изрытые склоны. Стрела мощного крана пода­ет многотонные детали. Грохочут пневматические молотки. Идет монтаж главного проходческого щита Северомуйского тоннеля БАМа. Диаметр его восемь с половиной метров. На целых три мет­ра больше того, что ушел сейчас вперед, рядом, в разведку.

Удивительно красива монтажная площадка ночью. Выхваченная из тьмы светом прожекторов и искрящимися вспышками, 300-тонная махина напоминает что-то космическое.

Работа идет круглые сутки. Ни лютый мороз, ни метель не мо­гут заставить монтажников уйти. Они торопятся. Надо в срок за­кончить монтаж. Надо успеть до оттепели начать проходку большо­го тоннеля. В любое время на площадке механик участка Герман Пильщиков. Его опыт ленинградского метростроевца, самоотвер­женность и умение каждого - порука тому, что к проходке глав­ного тоннеля щит будет готов вовремя.

- Тяжело людям, но дело не ждет,- Герман устало смотрит на меня красными от бессоницы глазами.- Построим тоннель, пу­стим поезда, тогда в спальном купе отоспимся за все эти бессон­ные бамовские ночи.

Монтаж главного проходческого щита Северомуйского тоннеля БАМа. 1979. 255 * 205. Союз художников РСФСР. Москва

На востоке желтеет кромка неба. В предрассветной дымке, словно на проявляющейся фотографии, начинают вырисовываться горы. Первые лучи солнца, коснувшись вершины, нависшей над порталом, зажигают алый стяг. Ночная смена кончилась. Из штоль­ни в мокрых робах, в измазанных глиной касках выходят уставшие, возбужденные работой парни. Небольшой, изрядно помятый жиз­нью автобус, давно смирившийся со здешними дорогами, уже при­вез очередную смену проходчиков. Новое звено идет в забой. С каждым днем, с каждой сменой, с каждым поставленным коль­цом солнечный свет в тоннеле становится все слабее. Метр за мет­ром проходчики идут вперед. К свету в конце тоннеля!