Кустодиев Борис Михайлович (1878-1927)

Купчиха за чаем. 1918

Кустодиев любил жизнь жадно, неутолимо. Любил и восторгался ею. Его картины о быте России, о праздниках, женщинах, детях, цветах - произведения художника, все существо которого переполнено радостным чувством восхищения красотой мира, образами, звуками, запахами, красками вечно юной, непрестанно меняющейся природы. Из впечатлений детства и юности - именно они становятся в зрелые годы темой и арсеналом его творчества - он создавал многоцветную панораму жизни города, похожего не то на его родную Астрахань, не то на Кострому, Кинешму или Ярославль. Захолустный городок, творимый вображением художника, населяют сотни, даже тысячи людей - купцы, мещане, крестьяне, чиновники, гимназисты. Целый мир образов, мир со своими обычаями, вкусами, устойчивым укладом. Но главные герои картин - купцы и их жены.

В этом кустодиевском городе жизнь течет тихо, размеренно, неторопливо. Купцы подсчитывают выручку, торгуются с покупателями или, поджидая их, режутся в шашки под аркадами торговых рядов, а потом не спеша - людей посмотреть и себя показать - прогуливаются с семьями по бульвару... Купчихи, вальяжные и равнодушные, с пышным станом и округлыми, румяными лицами, бездумно отдыхают в тени берез на волжском высоком берегу, флиртуют с приказчиками, ходят на базар и возвращаются в сопровождении мальчиков-рассыльных, тяжело нагруженных покупками; в жаркий летний день они купаются в Волге, затем садятся за карты или старательно наряжаются для "выезда", чинно восседают на свадебных пирах, христосуются в праздники и тяжело засыпают, устав за день, на больших расписных сундуках. А по ночам, раскинувшись в истоме в жарко натопленной комнате, видят во сне доброго домового, любующегося их телом... Порой из этого потока жанровых эпизодов и сцен словно выделяются самые главные, характерные герои, в которых с наибольшей выпуклостью кристаллизуется мысль художника, и тогда возникают знаменитые кустодиевские картины-типы - "Купчиха", "Девушка на Волге", "Красавица", "Купчиха с зеркалом", "Русская Венера". В них свойственное художнику обостренное чувство национально русского находит воплощение в образах собирательных. Не поднимаясь до значения подлинно всестороннего национального типа, они отражают отдельные стороны бытовавшего в народе понимания женской красоты, которое было связано с представлением о богатстве и довольстве купеческой жизни. Среди картин этого круга, пожалуй, самая известная - "Купчиха за чаем".

Молодая женщина пьет чай на балконе деревянного особняка. Складки темно-фиолетового с черными разводами платья и такой же чепец подчеркивают белизну округлых обнаженных плеч и свежие краски розового лица. Солнечный летний день клонится к вечеру. По сине-зеленому небу плывут розовые облака. А на столе пышет жаром ведерный самовар и аппетитно расставлены фрукты и сласти - сочный, красный арбуз, яблоки, гроздь винограда, варенье, кренделя и булки в плетеной хлебнице. Здесь же расписной деревянный ларец для рукоделия - это после чая...

Женщина красива. Ее крепкое тело дышит здоровьем. Удобно устроившись, подперев локоть одной руки другой и кокетливо отставив пухлый мизинец, она пьет с блюдечка. Кот, мурлыча и изогнув хвост от удовольствия, ластится к сдобному плечу... Безраздельно господствуя в картине, заполняя собою большую ее часть, эта дебелая женщина словно царит над полусонным провинциальным городком, который она олицетворяет. А за балконом медленно течет уличная жизнь. Видны пустынная булыжная мостовая и торговые дома с вывесками, подальше - гостиный двор и церкви. По другую сторону - тяжелые ворота синего соседского дома, на балконе которого старик купец и его жена, сидя за самоваром, также с блюдечка, не спеша потягивают чай: так уж принято - пить чай, встав от послеобеденного сна.

Картина построена так, что фигура женщины и натюрморт на переднем плане сливаются в устойчивую пирамидальную форму, прочно и нерушимо цементирующую композицию. Плавные, неторопливо-спокойные пластические ритмы, формы, линии направляют зрительское внимание от периферии холста к его центру, словно стягиваются к нему, совпадающему со смысловым ядром композиции: обнаженные плечи - рука с блюдцем - лицо - небесно-голубые глаза и (в самом центре, как "ключ композиции") - алые губки бантиком! В живописной структуре картины проявляется своеобразие кустодиевского метода: здесь все абсолютно убедительно и "правдиво", все построено на тщательнейшем изучении натуры, хотя художник и не повторяет природу, а пишет "от себя", как требует замысел, не останавливаясь перед самыми рискованными красочными сочетаниями и отношениями тонов (так, тело женщины оказывается светлее неба!). Колористическая инструментовка картины основывается на вариациях всего лишь нескольких цветов, объединенных, будто на маленькой палитре, в овальной броши купчихи, - фиолетовый, голубой, зеленый, желтый, красный. Интенсивность звучания цвета достигается виртуозным использованием техники лессировок. Фактура письма ровная, гладкая, напоминающая эмаль.

Солнечная, сверкающая красками картина кажется вдохновенной поэмой о красоте России, о русской женщине. Именно таково первое впечатление от нее. Но стоит приглядеться, деталь за деталью читая увлекательный рассказ художника, как на губах зрителя начинает блуждать улыбка. Правда, здесь нет прямой насмешки, столь откровенно проглядывающей в эскизе к картине, где многопудовая, расплывшаяся от бездумья и лени купчиха полусонными глазами смотрит на ласкового кота. У нее большая грудь, испещренные ямочками пухлые руки и пальцы, унизанные перстнями. Но какие-то черточки первоначального замысла сохранились и в картине. "Купчиха за чаем" - совсем не гимн уюту купеческого быта или миру уездного захолустья. Ее насквозь пропитывает ирония. Та самая, которой полна русская классическая литература от Гоголя до Лескова. В сытой и красивой героине Кустодиева немало от характера и круга интересов лесковских купчих. Помните, как тоскливо и однообразно текла их жизнь в богатых домах свекров?

Особенно днем, когда все разойдутся по своим торговым делам и купеческая жена, побродив по пустым комнатам, "начнет зевать со скуки и полезет по лесенке в свою супружескую опочивальню, устроенную на высоком небольшом мезонинчике. Тут тоже посидит, поглазеет, как у амбаров пеньку вешают или крупчатку ссыпают, - опять ей зевнется, она и рада: прикорнет часок-другой, а проснется - опять та же скука русская, скука купеческого дома, от которой весело, говорят, даже удавиться". Как близко все это к образу, созданному художником! Когда думать не о чем - разве лишь об укрощающем битюга ухаре-работнике, столь напоминающем Сергея в очерке Лескова.

Но есть в "Леди Макбет Мценского уезда" место, которое еще более ярко характеризует сонный быт русской купчихи: "На дворе после обеда стоял пеклый жар, и проворная муха несносно докучала... Чувствует Катерина Львовна, что пора ей и проснуться; пора идти в сад чай пить, а встать никак не может. Наконец кухарка подошла и в дверь постучала: "Самовар, - говорит, - под яблонью глохнет". Катерина Львовна насилу прокинулась и ну кота ласкать. А кот... такой славный, серый, рослый да претолстющий-толстый... и усы, как у оброчного бургомистра".

Нет, картина Кустодиева, как и очерк Лескова, не славословие старой России. Художник хорошо знает цену этому полуживотному житью-бытью. Как и во многих других его полотнах, здесь нетрудно уловить тончайшую смесь романтики и иронии. Пусть он любит воспроизводить на своих полотнах пышных купчих, юрких половых в трактирах, разрумянившихся на морозе ямщиков, тучных купцов и изворотливых приказчиков-франтов. Не менее ясно он видит бессмысленность и заскорузлость патриархального уклада русских "медвежьих углов", уничтожаемого вихрем революции...

Весна 1919 года. В Зимнем дворце, переименованном в Дворец искусств, открывается "Первая государственная Свободная выставка произведений искусства". Более трехсот художников, представителей всех направлений, участвует в ней. Это первая большая выставка в революционном Петрограде. Залы дворца заполняет новый зритель. Русское искусство обращается теперь к ним - заводским рабочим, матросам, перепоясанным пулеметными лентами, бойцам только что родившейся Красной Армии. В центре стены, предоставленной академику живописи Кустодиеву, - "Купчиха за чаем". Это его прощание с прошлым, А рядом - первые опыты отражения в живописи новой эпохи - эскизы оформления Ружейной площади в Петрограде в дни празднования первой годовщины Октября и "Степан Разин" - попытка осмыслить события революции в жанре исторической картины.

Кустодиева нет на вернисаже. Вот уже три года, как болезнь приковала его, полупарализованного, к креслу. Но странное дело: чем мучительнее болезнь, сильнее страдания, тем больше жизненных соков в его полотнах, тем сильнее звенит в его искусстве радость жизни, света, красок... На мольберте - новый холст. Человек с развевающимся над всем городом красным флагом уверенно и неудержимо шагает через улицы, дома, церкви русского города, увлекая за собой поток народной толпы. Художник назовет свою картину - "Большевик". Он пишет ее потому, что знает: старой России не устоять перед этой новой силой. И, словно уничтожая ее, "святую, избяную, кондовую, толстозадую", своим "Большевиком", он еще через несколько лет отпразднует окончательную победу над ней новыми, полными жизненной радости и триумфальной торжественности полотнами "Демонстрация на площади Урицкого" и "Ночной праздник на Неве".