Сейчас не могу о другом

Великая русская река Лена. «Славное море - священный Байкал». Угрюм-река - своенравный Витим. «Зеленое море тайги» до самого Амура-батюшки. Это ли не извечные символы Сибири? Конечно, Братская ГЭС, всемирно известный Академгородок, нефтяной комплекс Тюмени и множество других рукотворных чудес не менее символичны для Сибири сегодняшней. Но для меня необъятные просторы могучего края, величавая красота его природы, кря­жистая основательность человеческих характеров и судеб, славная, героическая история и грандиозный размах дел нынешних воплощаются в гулком, раскатистом, как звук вечевого колокола, слове «БАМ»...

Над трассой. 1984. 180 * 175. Дирекция выставок ЛОХФ РСФСР. Ленинград

До встречи с БАМом я многие годы занят был работой над картинами, посвященными Советскому Северу. В длительных поездках по бескрайним просторам Арктики находил свои темы. Зимовал на острове Шпицберген, исколесил Кольский полуостров, участвовал в зверобойной экспедиции в Белом море, прошел на собачьей упряжке не одну сотню километров по чукотской тундре, объездил на вездеходах и оленях Таймыр... Каждая встреча с Арктикой оставляла в душе что-то свое. Обо всем, что видел и узнавал, рас­сказывал в книжках и очерках, на творческих встречах, в кругу друзей. Главное, заветное, оставлял живописи. Впечатлений было много. Они не умещались в одну или несколько картин, и появлялись боль­шие серии, включающие и портреты, и натюрморты, и пейзажи, и композиционные картины. Долгое время северная тема была основной в моей работе. И до этих поездок и после много ездил по стране. Бывал на Украине и в Средней Азии, в Прибалтике и Молда­вии, в Крыму и на Кавказе. Много ездил по России. Доводилось бывать и в дальних странах. Словом, поездил и повидал немало, а вот Сибирь оставалась для меня «белым пятном». И было в этом что-то странное...

День начинается. 1977. 80 * 91. Кемеровская областная картинная галерея

В Египте, с древних плит Луксорского храма любовался великим Нилом, но никогда не видел великих сибирских рек; в Венеции стоял у надгробия великого Тинтореттос а на родине нашего великого Сурикова не разу не был; у берегов Эллады восхищался лазурью Средиземного моря и только в кино видел сибирское чудо - легендарный Байкал...

Сибирь влекла и манила неотступно. Когда пробил бамовский набат и всю страну всколыхнула великая стройка, я понял: ждать и откладывать больше нельзя. Не терпелось увидеть все самому. Боялся опоздать. Не успеешь оглянуться - закончится грандиозная стройка века, и не увидишь уже, как по таежным гарям прорубают просеки, на болотных топях прокладывают железнодорожные насыпи, сквозь горные кряжи пробивают тоннели. Не услышишь зазве­невших в первозданной тишине рельсов под первым поездом и не узнаешь тех, кто создает это чудо на великих сибирских просторах...

Январским утром 1977 года транссибирский экспресс «Россия» прибыл в Улан-Удэ точно по расписанию. Отсюда до БАМа - рукой подать. Но взять билет до Нижнеангарска оказалось делом не простым- стоило взглянуть на экипировку большинства людей в до отказа переполненном зале аэропорта, чтобы понять: все они - мои попутчики. Красная печать ЦК ВЛКСМ на командировочном удосто­верении и каллиграфическая вязь на сверкающем глянцевой белизной бланке СХ РСФСР с убедительной просьбой «оказывать всяче­ское содействие» произвели впечатление на главного диспетчера и начальника отдела перевозок. Когда, наконец, из окошечка мне вы­дали билет, я твердо знал: уже сегодня увижу БАМ.

Письмо из Ленинграда. 1977. 84 * 145. Министерство культуры РСФСР. Москва

В Нижнеангарске, старинном русском поселке на берегу Байка­ла, выгрузил из самолета свой художнический скарб и оказался на распутье: в одну сторону пойдешь - увидишь готовые насыпи, рельсы на них, а дальше и поезд можешь встретить. Там, на западе, в начале БАМа, большая часть дела сделана. В другую сторону пойдешь - через три сотни километров перед горной стеной остановишься: ее надо еще тоннелем пройти. А за перевалом и вовсе нетронутая тайга, через которую трасса лишь на карте обозначена. Долго не раздумывал. Еду на восток. Чтобы увидеть, как все начи­нается. Как расступается широкой просекой тайга, как поднимаются высокие насыпи и утюжат их неторопливые бульдозеры, как в лесном буреломе на излучине Муякана растет поселок тоннельщиков. Еду туда, где сооружается уникальный пятнадцатикилометровый Северомуйский тоннель. Туда, где работают мои земляки, которым комсомол поручил один из труднейших участков трассы, названный ленинградским.

Через Нижнеангарск нескончаемым потоком шли тяжелые самосвалы. Те, что на запад, порожние,- предупредительно уступали дорогу встречным, груженным до отказа и надсадно ревущим под своей многотонной ношей на крутых, скользких подъемах. Днем и ночью шедшие на восток караваны машин через заснеженные перевалы и скованные льдом реки, по зимникам через гари и таежные болота везли, тащили, волокли механизмы, горючее, взрывчатку, стройматериалы, продовольствие... Люди и техника стягивались и накапливались там, где готовился штурм самой серьезной преграды на пути магистрали.

Михаил Ондатров, рабочий ТО-11. 1977. 56 * 45

У костров на обочине, у бензозаправочной станции, у шоферской «заежки» группы парней и девчат осаждали машины, идущие на восток, и водители обязательно тормозили, если в кабине оставалось хоть немного свободного места. Когда повезло и мне, была уже глубокая ночь. Яркие фары высвечивали из кромешного мрака сверкающую дорогу, на которую вдруг набегали какие-то тени, и тогда «Магирус» клевал оранжевым капотом вверх-вниз, или переваливался с боку на бок. Сидевшие рядом парни спали, свесив го­ловы на плечи, и ни гул мотора, ни тряска не мешали им. В кабине было тепло и, несмотря на тесноту, даже уютно. Сияющая дорога и невидимые, скрытые тьмой деревья и горы, ревущая машина и шофер, лицо которого трудно разглядеть даже при вспышке его сигареты, тесно прижавшиеся, спящие люди рядом со мной - все это уже БАМ, реальный, настоящий, подумал я сквозь дрему и, окончательно сморенный заботами и впечатлениями прошедшего дня, заснул крепко, по-бамовски.

Василий Дульбеев, проводник изыскателей трассы. 1977. 50 * 50

В поселке, въезд в который через несколько лет украсится внушительных размеров транспарантом: «Вас приветствует Северомуйск - столица тоннельщиков БАМа!», я нашел радушных привет­ливых людей, ставших не только моими близкими и надежными друзьями, но и героями моих картин. К ним приезжал я ежегодно. И каждый раз с радостным волнением ждал новой встречи, зная, что получив телеграмму, друзья встретят меня, что в бревенчатом доме у Восточного портала тоннеля, рядом с прорабской, уже при­готовлена комната для моей мастерской, и в ней уже поставлена раскладушка, а возле стола лежат связки аккуратно напиленных реек для подрамников.

Именно в Северомуйске я понял, что БАМ - это не только стройка, по справедливости названная стройкой века, но и высшая школа воспитания характера, становления человеческой личности. Честь, долг, верность, патриотизм, гражданственность, коллекти­визм, ответственность за себя, за всех, за общее дело - вот дисциплины, которые каждодневно и ежечасно преподает в этой школе жизнь.

Здесь, на БАМе, родился афоризм, ставший популярным девизом: «Мы строим БАМ - БАМ строит нас». Я видел, как уве­ренно и твердо жизнь здесь делает из молодого, неумелого, робкого, несамостоятельного, неприспособленного человека того, кем ему надлежит быть,- яркую, интересную личность, полезного и не­обходимого обществу гражданина. Человека с большой буквы. Этот молодой современник и стал главным героем моих картин.

Лесорубы, плотники, шоферы, проходчики, маркшейдеры, ин­женеры, строители... С кем только не довелось мне встретиться, кого только я ни рисовал. Разные люди, разные лица, разные харак­теры. Но, внимательно вглядываясь в них, я неизменно отмечал: вроде парни как парни и девчата такие, как всюду, но ощутимо чувствовалась в них особая, только им, бамовцам, присущая духовная стать. Не знаю, как это чувство объяснить словами, но на холсте красками я пытался его выразить. Стремился нарисовать их не толь­ко похожими, но передать характер, мысль, чувство. Это нелегко и не просто. Не всегда удавалось. Но, если что-то получалось, мои герои чувствовали это безошибочно. В их ободряющих взглядах была поддержка, в довольных улыбках - моя награда. И, может, поэтому настроение праздничной приподнятости, ощущение нужно­сти, незряшности своей работы никогда не покидало меня здесь.

682-й километр будущей магистрали. 1977. 160X175. Представитель­ство СССР при ООН. Нью-Йорк

Как же не благодарить БАМ за встречу с этими людьми, не бла­годарить БАМ за впечатления, которыми он щедро одаривал меня, не благодарить за науку и опыт!

БАМ - явление особое. Возвышающее над обыденностью, за­ставляющее ощутить величие человека, волнующее размахом дерз­новенных планов, вызывающее чувство гордости за сделанное.

Многое понял я тут, многое узнал, увидел. И это многое представ­ляется мне важным, нужным, не подлежащим забвению.

	Разве можно сейчас о другом, 
	Когда сосны в тайге застонали 
	И пунктиры моей магистрали 
	Прорастают, как стебли, кругом? 
	Извините, сейчас не могу о другом.

Близки, понятны мне чувства Любови Сухаревской, бамовской поэтессы из Усть-Кута, где стоит первый километровый столб, от которого берет разбег магистраль века. И нет ничего удивительного в том, что в течение нескольких лет я тоже не мог писать «о дру­гом». Только о БАМе, о том, что видел, что пережил, чем был взволнован и потрясен. На БАМе я видел мужество и самоотвер­женность, терпение и порыв, подвиг и ликующую радость победы. И труд. Каждодневный труд, потому что воплощение великого за­мысла всегда требует великого Труда.

Написанные картины, которые периодически экспонировались на различных выставках, со временем составили обширную серию под общим названием «Ленинградские километры БАМа». А мои очерки и статьи, регулярно после каждой поездки на БАМ публи­ковавшиеся под рубрикой «Союз труда и искусства», сложились в объемистую стопку газетных и журнальных вырезок. То и другое, собранное вместе, и стало этой книжкой. Я вполне отдаю себе от­чет, уважаемый читатель и зритель,- не все в ней получилось, не все удалось. Тема великой стройки столь значительна и разнооб­разна в экономическом, социальном, культурном, духовном аспек­тах, что даже общие усилия многих художников позволили лишь прикоснуться к ее многосложности, лишь пунктирно наметить (как была пунктирно намечена вначале на карте сама магистраль) пути к ее решению. Для осмысления и образного воплощения столь грандиозного явления нашего времени, каким стал БАМ, необходи­ма определенная временная дистанция - «большое видится на рас­стоянии».

Сегодня же мне хочется поделиться собственными недавними впечатлениями об увиденном, о пережитом, рассказать о своих друзьях и товарищах, о тех, кто впереди, кто преображает про­сторы нашей прекрасной и великой Родины. Им, первопроходцам-бамовцам, я с благодарностью и уважением посвящаю эту книжку.